читай рассказы
11 героинь
11 героинь
ЭтоНеПростоСлова
- проект о травмах,
читай рассказы 11 героинь
которые причиняют фразы других людей
ЭтоНеПростоСлова
которые причиняют фразы других людей
- проект о травмах,
читай рассказы 11 героинь
ЭтоНеПростоСлова
которые причиняют фразы других людей
- проект о травмах,
читай рассказы 11 героинь
Бывает так, что мы руководствуемся благими намерениями, но не задумываемся, как то, что мы говорим, воспримет наш собеседник.
Но в то же время именно словами мы создаём общество, в котором живём
Бывает так, что мы руководствуемся благими намерениями, но не задумываемся, как то, что мы говорим, воспримет наш собеседник.
Но в то же время именно
словами мы создаём общество,
в котором живём
словами мы создаём общество,
в котором живём
Слово «жируха» в адрес школьницы толкает её к расстройству пищевого поведения.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
То, что мы говорим, влияет на дальнейшую жизнь других людей
Слово «жируха» в адрес школьницы толкает её к расстройству пищевого поведения.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
То, что мы говорим, влияет на дальнейшую жизнь других людей
Слово «жируха» в адрес школьницы толкает её к расстройству пищевого поведения.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
«Сама виновата» в адрес женщины, пережившей насилие, заставляет её ненавидеть себя и думать, что она заслужила тот кошмар, который с ней произошёл.
То, что мы
говорим, влияет на дальнейшую жизнь других людей
говорим, влияет на дальнейшую жизнь других людей
Яна
Если задуматься, то самые глубокие раны те, что открывают внутри чёрные дыры сомнения и страха. Неуверенности в себе. Это зёрна, которые могут вырасти в самое настоящее страдание. Поэтому я буду говорить о той боли, что мы причиняем себе сами после необдуманных слов и фраз, брошенных в наш адрес.
Я часто слышала: «Ты неправильно себя ведёшь», «неправильно говоришь», «неправильно одеваешься», меня осуждали за то, что я — это я. «Ты в этом платье толстая», «твоя юбка слишком короткая», «мне некомфортно с тобой», «ты громко смеёшься».
И самое ужасное здесь то, что это просто мнение, одно из тысячи, необоснованное, личное, субъективное. Его, безусловно, можно было бы донести иначе, не так болезненно, в двухстороннем диалоге, с аргументами, которые не звучали бы словно приговор. Но нет. И вот чужая обида, злость и непонимание подаётся, как очевидная непреложная истина. А ты, даже отмахнувшись от навязанной будто мысли, имеешь шанс проснуться и подумать: «да, со мной точно что‑то не так, это я во всём виновата».
Я часто слышала: «Ты неправильно себя ведёшь», «неправильно говоришь», «неправильно одеваешься», меня осуждали за то, что я — это я. «Ты в этом платье толстая», «твоя юбка слишком короткая», «мне некомфортно с тобой», «ты громко смеёшься».
И самое ужасное здесь то, что это просто мнение, одно из тысячи, необоснованное, личное, субъективное. Его, безусловно, можно было бы донести иначе, не так болезненно, в двухстороннем диалоге, с аргументами, которые не звучали бы словно приговор. Но нет. И вот чужая обида, злость и непонимание подаётся, как очевидная непреложная истина. А ты, даже отмахнувшись от навязанной будто мысли, имеешь шанс проснуться и подумать: «да, со мной точно что‑то не так, это я во всём виновата».
Юля
В детстве меня часто спрашивали: «Почему ты такая большая?», имея в виду мой высокий рост. «Я не большая, а просто высокая», — отвечала я и сутулилась, чтобы не выделяться среди других. Высокий рост вызывал много вопросов у окружающих, из-за чего я начинала думать, что со мной что‑то не так.
Когда твои одноклассники общаются на равных, а ты смотришь на всех сверху-вниз, появляется неловкость и желание эту разницу убрать, чтобы она не была такой заметной. Этот путь с принятием своего высокого роста продолжается до сих пор.
Когда твои одноклассники общаются на равных, а ты смотришь на всех сверху-вниз, появляется неловкость и желание эту разницу убрать, чтобы она не была такой заметной. Этот путь с принятием своего высокого роста продолжается до сих пор.
Саша
Я — женщина, и это значит, что многие не воспринимают меня как полноценную личность. Для них я не более, чем объект. Я инструмент для достижения цели. У меня нет прав, чувств и желаний.
Я «Тыжедевочка», значит я должна готовить, стирать и убирать.
Когда я надеваю короткую юбку, я «доступная». Когда я поступаю в институт, я «пришла мужа себе найти». Когда я прихожу в спортзал, я «фитоняшка».
Для них я — сексуальный объект. Я «тёлка», «соска», «чикса». Для мужчин я машина для сексуального удовлетворения, для общества — машина по производству детей. Не важно, что я о себе думаю.
Пока существует объективация, существует насилие. Если я «не человек» - можно не спрашивать, хочу ли я секса. Если я сопротивляюсь, меня можно заставить: побить, покалечить и даже убить. Наказать предмет за то, что он не выполняет свою функцию.
Но это неправда. Я не вещь. Я личность. У меня есть характер, стремления, желания, воля. Я больше, чем «тёлка», больше, чем мои внешние данные. Я не «дева в беде», я не мечтаю о сильных мужских руках, меня не нужно спасать.
Я «Тыжедевочка», значит я должна готовить, стирать и убирать.
Когда я надеваю короткую юбку, я «доступная». Когда я поступаю в институт, я «пришла мужа себе найти». Когда я прихожу в спортзал, я «фитоняшка».
Для них я — сексуальный объект. Я «тёлка», «соска», «чикса». Для мужчин я машина для сексуального удовлетворения, для общества — машина по производству детей. Не важно, что я о себе думаю.
Пока существует объективация, существует насилие. Если я «не человек» - можно не спрашивать, хочу ли я секса. Если я сопротивляюсь, меня можно заставить: побить, покалечить и даже убить. Наказать предмет за то, что он не выполняет свою функцию.
Но это неправда. Я не вещь. Я личность. У меня есть характер, стремления, желания, воля. Я больше, чем «тёлка», больше, чем мои внешние данные. Я не «дева в беде», я не мечтаю о сильных мужских руках, меня не нужно спасать.
Оля
Многих девочек с детства учат не говорить с незнакомцами, не выходить из дома без родителей. Многие девочки узнают, что их «могут изнасиловать» гораздо раньше, чем понимают, что такое «секс». Девочек учат быть послушными и удобными, потому что «а что о тебе люди подумают?», учат быть тихими, потому что «тебя же такую никто замуж не возьмёт!».
Многие девушки носят с собой карманную сигнализацию, не выходят из дома одни по вечерам, убегают с улиц, где кроме них только один прохожий-мужчина. Улыбаются и терпят унижения на работе, потому что иначе их осудят и засмеют. Выкладывают в социальные сети отредактированные до неузнаваемости фотографии, чтобы не читать комментарии о чудодейственных диетах или средствах от прыщей. Носят мешковатую одежду в надежде защититься от приставаний на улице.
Они боятся.
Мы боимся.
Мы боимся, потому что мы живём в мире, где быть женщиной — опасно. В этом мире девочки, которые заговорили с незнакомцами, больше никогда не возвращались домой. В мире постоянного фонового страха: «меня могут изнасиловать». В мире, где домогательства считаются комплиментом, травля — заботой, непрошенные комментарии — проявлением любви, осуждение — нормой.
Когда ты женщина, не бояться — сложно. И это пора изменить.
Многие девушки носят с собой карманную сигнализацию, не выходят из дома одни по вечерам, убегают с улиц, где кроме них только один прохожий-мужчина. Улыбаются и терпят унижения на работе, потому что иначе их осудят и засмеют. Выкладывают в социальные сети отредактированные до неузнаваемости фотографии, чтобы не читать комментарии о чудодейственных диетах или средствах от прыщей. Носят мешковатую одежду в надежде защититься от приставаний на улице.
Они боятся.
Мы боимся.
Мы боимся, потому что мы живём в мире, где быть женщиной — опасно. В этом мире девочки, которые заговорили с незнакомцами, больше никогда не возвращались домой. В мире постоянного фонового страха: «меня могут изнасиловать». В мире, где домогательства считаются комплиментом, травля — заботой, непрошенные комментарии — проявлением любви, осуждение — нормой.
Когда ты женщина, не бояться — сложно. И это пора изменить.
Надя
С 6ти я занималась спортом, это были единоборства. В основном я занималась с мальчиками чуть старше себя и всегда старалась быть «выше быстрее сильнее», стала «своей» в этой компании.
Была очень худой, юркой и спортивной, в подростковом возрасте кто‑то назвал меня пацанкой, от того ли это, что я в 14 не носила юбки с каблуками или от того что пыталась соревноваться с ребятами в классе, не знаю, но до конца школы за мной сохранился этот образ, никто не воспринимал меня так, как мне бы хотелось, даже сейчас, возвращаясь к этим рассуждениям, я иногда осознанно или нет выбираю более «женственный» наряд, чтобы не быть той самой пацанкой.
Была очень худой, юркой и спортивной, в подростковом возрасте кто‑то назвал меня пацанкой, от того ли это, что я в 14 не носила юбки с каблуками или от того что пыталась соревноваться с ребятами в классе, не знаю, но до конца школы за мной сохранился этот образ, никто не воспринимал меня так, как мне бы хотелось, даже сейчас, возвращаясь к этим рассуждениям, я иногда осознанно или нет выбираю более «женственный» наряд, чтобы не быть той самой пацанкой.
Лена
Впервые это слово я услышала ещё в детском саду. Мне, наверное, было лет 6. Причём, от кого‑то из младшей группы.
С одной стороны, подумаешь, что там эта мелочь говорит. Я‑то почти школьница! Первоклассница!
Но было просто невероятно обидно. Я же не специально! Всё детство помню эти жуткие походы к офтальмологу летом с бабушкой, выбор оправы (чтобы нравилось тебе, родителям, подходило по цене). А это чувство, когда засыпаешь в них! А эта боль, когда на физре со всей дури прилетает мячом в лицо!
Бегать, прыгать — неудобно. Сидишь как вечный олух на первой парте, так как с доски не видно! О, этот список страданий можно продолжать бесконечно. А они — отзываются!
Очкарик в жопе шарик!
Как там бывает, - все травмы из детства? Что‑то лечит психолог, а что‑то хилишь сам.
И эту я исцеляла длинным путём: от принятия, дорогущих оправ и линз, до трёх операций. Уж слишком сложные они — мои глаза). Но — красивые! Где ещё встретишь гетерохромию, близорукость, астигматизм, катаракту и лёгкую изотропию?) Да, и цвет радужки хорош)
И все эти страдания — чтобы нормально видеть!
Мама рассказывала, что когда мне впервые надели очки — я увидела что под ногами есть камушки.
Ни с чем не сравнимое чувство — видеть. Пусть и через очки)
С одной стороны, подумаешь, что там эта мелочь говорит. Я‑то почти школьница! Первоклассница!
Но было просто невероятно обидно. Я же не специально! Всё детство помню эти жуткие походы к офтальмологу летом с бабушкой, выбор оправы (чтобы нравилось тебе, родителям, подходило по цене). А это чувство, когда засыпаешь в них! А эта боль, когда на физре со всей дури прилетает мячом в лицо!
Бегать, прыгать — неудобно. Сидишь как вечный олух на первой парте, так как с доски не видно! О, этот список страданий можно продолжать бесконечно. А они — отзываются!
Очкарик в жопе шарик!
Как там бывает, - все травмы из детства? Что‑то лечит психолог, а что‑то хилишь сам.
И эту я исцеляла длинным путём: от принятия, дорогущих оправ и линз, до трёх операций. Уж слишком сложные они — мои глаза). Но — красивые! Где ещё встретишь гетерохромию, близорукость, астигматизм, катаракту и лёгкую изотропию?) Да, и цвет радужки хорош)
И все эти страдания — чтобы нормально видеть!
Мама рассказывала, что когда мне впервые надели очки — я увидела что под ногами есть камушки.
Ни с чем не сравнимое чувство — видеть. Пусть и через очки)
Лена
В средней школе у нас был обязательный вид формы для девочек — юбка. Из-за этого я сильно переживала, но когда нашла для себя оптимальный вариант юбки карандаша, была в восторге. Придя в школу мальчики стали меня обзывать меня жирной, сравнивать с семейством Кардашьян. После этого, я сидела на голодовках, вредящих моему здоровью и на многие годы закрылась в мешковатую одежду, постоянно думая о том видно ли сейчас, что я жирная?
Ксюша
Привет, меня зовут Ксюша, и моя история немного отличается от других.
Все героини делились личными историями, и у меня, конечно, тоже есть слова и фразы, которые когда‑то сделали мне больно.
Но сейчас я не хочу говорить о себе. Я хочу высказаться за тех, кого лишают голоса. За всех, кто когда‑либо подвергался насилию со стороны партнёра, родителей, незнакомцев. За всех тех женщин, которые обращаются к нам за помощью после пережитого кошмара.
Я выбрала слова «Сама виновата», потому что, на мой взгляд, это самое жестокое, что можно услышать, когда находишь смелость рассказать о произошедшем, обратиться за помощью. Я восхищаюсь теми невероятными женщинами, которые находят в себе силы поделиться своей историей.
Но сейчас я выступаю голосом тех, у кого это право отняли. Тех, у кого не хватило сил поделиться, кому было страшно. Я хочу, чтобы вы знали, что никогда человек, который подвергся насильственным действиям, в этом не виноват.
Я хочу, чтобы вы знали — вы не одни.
Все героини делились личными историями, и у меня, конечно, тоже есть слова и фразы, которые когда‑то сделали мне больно.
Но сейчас я не хочу говорить о себе. Я хочу высказаться за тех, кого лишают голоса. За всех, кто когда‑либо подвергался насилию со стороны партнёра, родителей, незнакомцев. За всех тех женщин, которые обращаются к нам за помощью после пережитого кошмара.
Я выбрала слова «Сама виновата», потому что, на мой взгляд, это самое жестокое, что можно услышать, когда находишь смелость рассказать о произошедшем, обратиться за помощью. Я восхищаюсь теми невероятными женщинами, которые находят в себе силы поделиться своей историей.
Но сейчас я выступаю голосом тех, у кого это право отняли. Тех, у кого не хватило сил поделиться, кому было страшно. Я хочу, чтобы вы знали, что никогда человек, который подвергся насильственным действиям, в этом не виноват.
Я хочу, чтобы вы знали — вы не одни.
Ксюша
Я часто слышала это от старших родственников и преподавателей в лицее и университете. «Точные науки — это не твоё», «Переехать самой в другой город?! Да ты что, это не твоё!», «Быть умными — это для других, а что ваша Ксюша, ей до этого дела нет, это не её» — последнее как‑то сказала мама моей одноклассницы. Я считываю это как «ты недостаточно хороша/умна/целеустремлённа для этого».
Тогда, в детстве, я сначала пыталась доказать, что я могу, а после первой ошибки думала: «они были правы, это не моё, это для умных». А самое страшное, что я теперь не знаю, что по‑настоящему «моё», ведь мне так долго указывали и давали понять, чем я должна заниматься.
Теперь, понимая, как слова брошенные людьми, повлияли на мою жизнь, я испытываю сильную злость и не понимаю, почему кто‑то вдруг решил, что может определить за меня кем мне быть, чем заниматься и что мне делать, довольно жёстко комментируя мои попытки найти себя и место в жизни.
Мне 25, я больше года пытаюсь понять и найти что‑то, что будет действительно моим. К сожалению, я все ещё часто говорю себе «это не для меня»
Тогда, в детстве, я сначала пыталась доказать, что я могу, а после первой ошибки думала: «они были правы, это не моё, это для умных». А самое страшное, что я теперь не знаю, что по‑настоящему «моё», ведь мне так долго указывали и давали понять, чем я должна заниматься.
Теперь, понимая, как слова брошенные людьми, повлияли на мою жизнь, я испытываю сильную злость и не понимаю, почему кто‑то вдруг решил, что может определить за меня кем мне быть, чем заниматься и что мне делать, довольно жёстко комментируя мои попытки найти себя и место в жизни.
Мне 25, я больше года пытаюсь понять и найти что‑то, что будет действительно моим. К сожалению, я все ещё часто говорю себе «это не для меня»
Даша
Окружающие полагают, что указание на чужую проблему является помощью.
Помощью могут стать только поддержка и ненавязчивое предложение пути решениям, следующее исключительно после вежливого: «могу я дать тебе совет?»
15 лет назад понятия «токсичности», «непрошеных советов» и бодипозитива только зарождались. Я не любила себя всегда, была крупнее сверстниц, очень переживала по этому поводу. Мой вес до сих пор скачет, я худела на 30 кг и снова набирала их, я все ещё учусь жить в гармонии с собой.
Меня не буллили, но может ли лучшая подруга, с которой вы росли с детского сада, позволить себе сказать «тебе хватит» в кафе, когда я хочу заказать десерт? При официанте и гостях за соседним столиком? Приведёт ли такой «невинный совет», брошенный между делом, к позитивным последствиям или укрепит эмоциональное РПП?
Помощью могут стать только поддержка и ненавязчивое предложение пути решениям, следующее исключительно после вежливого: «могу я дать тебе совет?»
15 лет назад понятия «токсичности», «непрошеных советов» и бодипозитива только зарождались. Я не любила себя всегда, была крупнее сверстниц, очень переживала по этому поводу. Мой вес до сих пор скачет, я худела на 30 кг и снова набирала их, я все ещё учусь жить в гармонии с собой.
Меня не буллили, но может ли лучшая подруга, с которой вы росли с детского сада, позволить себе сказать «тебе хватит» в кафе, когда я хочу заказать десерт? При официанте и гостях за соседним столиком? Приведёт ли такой «невинный совет», брошенный между делом, к позитивным последствиям или укрепит эмоциональное РПП?
Варвара
Всю жизнь я слышала от людей, что должна жить по их нормам (которые, очевидно, должна были стать и моими). Нормальный университет, нормальная работа, цвет волос, партнёр, одежда, образ жизни. И они всегда были уверены в том, что я нуждаюсь в совете, подсказке, что мне так будет лучше. Все мотивировали это заботой и любовью, но никто не понимал, насколько сильно это задевает человека, заставляет чувствовать себя не такой, ненормальной, не подходящей, не оправдывающей ожиданий. Ведь для каждого из советчиков это — просто слова.
Аня
У меня не вышло выиграть генетическую лотерею, выпала только небольшая грудь. Прямо в детстве меня это не особо волновало, но в подростковом возрасте, когда у большинства начинались отношения и всё такое, начало волновать. И я очень хорошо помню момент, когда школьная подруга назвала меня доской — было скорее обидно, что это сказала именно подруга. Потом это мнение поддержал ещё экс-парень. В общем, я перманентно недовольна своим телом, но не могу по сути это изменить.
Маленький человек рождается с базовым «Я — ОК» и «Мир — ОК».
Но приходит взрослый и…"Ты — уродина, чего ты выпендриваешься, да кому ты нужна!»
Кому‑то из нас об этом говорили родители, кому‑то — воспитатели и учителя.
Но мало произнести эти слова, чтобы они по‑настоящему зацепили и отложились в голове, необходимо своим поведением протранслировать соответствующее эмоциональное состояние.
И сделать это должен значимый взрослый — мама, папа, бабушка, учительница и т.д.
Когда мы говорим с кем‑либо, то обращаем внимание на два момент «Что говорят» — текст, и «Как говорят» — подтекст. Чтобы по‑настоящему сделать больно, мало сказать обидных слов. Важно сказать это определённым образом. Мы реагируем не столько на «Что», сколько на «Как».
Проведите мысленный эксперимент и скажите себе: «ты — апельсин». Ничего не произойдёт. У кого‑то это вызовет улыбку. А теперь скажите себе: «ты — апельсин», но интонацией мамы, которая разозлилась на вас. Кто‑то прошипит сквозь зубы, кто‑то, возможно, прокричит.
Когда взрослый говорит ребёнку «ты тупая, больная, глупая», он транслирует послание «ты — плохая». Если мы посмотрим на семью, как на систему, то, вероятно, обнаружим, что ни о какой любви к ребёнку речи нет. И тогда ребёнок принимает на веру: «Раз мама говорит, что я плохая, значит, я и правда плохая. Будь я хорошей мама такого не говорила бы. А мама обманывать не может».
И что происходит дальше? Ребёнок слышит из раза в раз, что он не такой, плохой, неправильно все делает, с ним что‑то не так: не так стоит, не так сидит, не та фигура, не те глаза, уши и так далее. Но вот в чем парадокс, пока мама оскорбляет ребёнка, она с ним в контакте. Пока ребёнок терпит «я — плохой», он сохраняет контакт с важным для него человеком. Потому что, как известно, дети без родителей не могут выжить.
И вот когда ребёнок вырастает, и слышит аналогичное от других — значимых и не очень значимых людей, уже взрослым, он невольно может принимать и примерять на себя все, что предлагают: «ты не очень выглядишь, какие‑то у тебя мешки под глазами, что‑то ты потолстела, у тебя все не как у людей».
Эти послания ударяют больно. Но почему даже взрослыми, мы снова и снова примеряем их на себя? Потому что с нашей маленькой внутренней девочкой или мальчиком обращались точно так же, такая манера стала родной, знакомой. «Раз меня ругают, значит за дело — мама же не может ошибаться. И уж тем более другие люди. Им‑то виднее».
Но приходит взрослый и…"Ты — уродина, чего ты выпендриваешься, да кому ты нужна!»
Кому‑то из нас об этом говорили родители, кому‑то — воспитатели и учителя.
Но мало произнести эти слова, чтобы они по‑настоящему зацепили и отложились в голове, необходимо своим поведением протранслировать соответствующее эмоциональное состояние.
И сделать это должен значимый взрослый — мама, папа, бабушка, учительница и т.д.
Когда мы говорим с кем‑либо, то обращаем внимание на два момент «Что говорят» — текст, и «Как говорят» — подтекст. Чтобы по‑настоящему сделать больно, мало сказать обидных слов. Важно сказать это определённым образом. Мы реагируем не столько на «Что», сколько на «Как».
Проведите мысленный эксперимент и скажите себе: «ты — апельсин». Ничего не произойдёт. У кого‑то это вызовет улыбку. А теперь скажите себе: «ты — апельсин», но интонацией мамы, которая разозлилась на вас. Кто‑то прошипит сквозь зубы, кто‑то, возможно, прокричит.
Когда взрослый говорит ребёнку «ты тупая, больная, глупая», он транслирует послание «ты — плохая». Если мы посмотрим на семью, как на систему, то, вероятно, обнаружим, что ни о какой любви к ребёнку речи нет. И тогда ребёнок принимает на веру: «Раз мама говорит, что я плохая, значит, я и правда плохая. Будь я хорошей мама такого не говорила бы. А мама обманывать не может».
И что происходит дальше? Ребёнок слышит из раза в раз, что он не такой, плохой, неправильно все делает, с ним что‑то не так: не так стоит, не так сидит, не та фигура, не те глаза, уши и так далее. Но вот в чем парадокс, пока мама оскорбляет ребёнка, она с ним в контакте. Пока ребёнок терпит «я — плохой», он сохраняет контакт с важным для него человеком. Потому что, как известно, дети без родителей не могут выжить.
И вот когда ребёнок вырастает, и слышит аналогичное от других — значимых и не очень значимых людей, уже взрослым, он невольно может принимать и примерять на себя все, что предлагают: «ты не очень выглядишь, какие‑то у тебя мешки под глазами, что‑то ты потолстела, у тебя все не как у людей».
Эти послания ударяют больно. Но почему даже взрослыми, мы снова и снова примеряем их на себя? Потому что с нашей маленькой внутренней девочкой или мальчиком обращались точно так же, такая манера стала родной, знакомой. «Раз меня ругают, значит за дело — мама же не может ошибаться. И уж тем более другие люди. Им‑то виднее».
Об этом мы просим задуматься и вас
Мы часто слышим: «какая разница, как говорить!», когда пишем о важности ненасильственной лексики. Разница есть. Именно язык и слова формируют наше сознание и реальность вокруг.
Об этом писали десятки учёных (Выготский, Сепир, Уорф), существуют отдельные области исследований, которые занимаются связью языка и социальных проблем в обществе.
Кажется, что слова не могут принести реальный вред. Но когда мы используем стигматизирующую лексику (бомж, шлюха, шизик, даун и так далее), мы показываем своё отношение, влияем на людей и события. Оскорбляя других людей, мы оставляем на них шрамы, пусть не физические.
Об этом говорят истории 11 героинь проекта, которые рассказали про такие слова и фразы.
Об этом говорим мы, об этом говорят пострадавшие.
Мы часто слышим: «какая разница, как говорить!», когда пишем о важности ненасильственной лексики. Разница есть. Именно язык и слова формируют наше сознание и реальность вокруг.
Об этом писали десятки учёных (Выготский, Сепир, Уорф), существуют отдельные области исследований, которые занимаются связью языка и социальных проблем в обществе.
Кажется, что слова не могут принести реальный вред. Но когда мы используем стигматизирующую лексику (бомж, шлюха, шизик, даун и так далее), мы показываем своё отношение, влияем на людей и события. Оскорбляя других людей, мы оставляем на них шрамы, пусть не физические.
Об этом говорят истории 11 героинь проекта, которые рассказали про такие слова и фразы.
Об этом говорим мы, об этом говорят пострадавшие.
Об этом мы просим задуматься и вас
Все, что говорили нам мамы и папы, бабушки и дедушки, Мариванны и соседки тёти Маши — все это кирпичик за кирпичиком откладывается в нашем сначала сознании, а потом уходит в бессознательное и уже оттуда действует невидимой разрушительной силой.
И тогда всё сказанное мешает жить, любить, чувствовать. Быть собой.
Худшее, что может произойти — когда мы внутренне согласны с теми, кто оскорбляют.
Анна Бровко,
психологиня,
волонтер ТыНеОдна
волонтер ТыНеОдна
И тогда всё сказанное мешает жить, любить, чувствовать.
Быть собой.
Быть собой.
Все, что говорили нам мамы и папы, бабушки и дедушки, Мариванны и соседки тёти Маши — все это кирпичик за кирпичиком откладывается в нашем сначала сознании, а потом уходит в бессознательное и уже оттуда действует невидимой разрушительной силой.
Худшее, что может произойти — когда мы внутренне согласны с теми, кто оскорбляют.
Читать полный текст
Маленький человек рождается с базовым «Я — ОК» и «Мир — ОК».
Но приходит взрослый и…"Ты — уродина, чего ты выпендриваешься, да кому ты нужна!»
Кому‑то из нас об этом говорили родители, кому‑то — воспитатели и учителя.
Но мало произнести эти слова, чтобы они по‑настоящему зацепили и отложились в голове, необходимо своим поведением протранслировать соответствующее эмоциональное состояние.
И сделать это должен значимый взрослый — мама, папа, бабушка, учительница и т.д.
Когда мы говорим с кем‑либо, то обращаем внимание на два момент «Что говорят» — текст, и «Как говорят» — подтекст. Чтобы по‑настоящему сделать больно, мало сказать обидных слов. Важно сказать это определённым образом. Мы реагируем не столько на «Что», сколько на «Как».
Проведите мысленный эксперимент и скажите себе: «ты — апельсин». Ничего не произойдёт. У кого‑то это вызовет улыбку. А теперь скажите себе: «ты — апельсин», но интонацией мамы, которая разозлилась на вас. Кто‑то прошипит сквозь зубы, кто‑то, возможно, прокричит.
Когда взрослый говорит ребёнку «ты тупая, больная, глупая» он транслирует послание «ты — плохая». Если мы посмотрим на семью, как на систему, то, вероятно, обнаружим, что ни о какой любви к ребёнку речи нет. И тогда ребёнок принимает на веру: «Раз мама говорит, что я плохая, значит, я и правда плохая. Будь я хорошей мама такого не говорила бы. А мама обманывать не может».
И что происходит дальше? Ребёнок слышит из раза в раз, что он не такой, плохой, неправильно все делает, с ним что‑то не так: не так стоит, не так сидит, не та фигура, не те глаза и уши и так далее. Но вот в чем парадокс, пока мама оскорбляет ребёнка, она с ним в контакте. Пока ребёнок терпит «я — плохой», он сохраняет контакт с важным для него человеком. Потому что, как известно, дети без родителей не могут выжить.
И вот когда ребёнок вырастает, и слышит аналогичное от других — значимых, и не очень значимых людей, уже взрослым, он невольно может принимать и примерять на себя все, что предлагают: «ты не очень выглядишь, какие‑то у тебя мешки под глазами, что‑то ты потолстела, у тебя все не как у людей».
Эти послания ударяют больно. Но почему даже взрослыми, мы снова и снова примеряем их на себя? Потому что с нашей маленькой внутренней девочкой или мальчиком обращались точно так же, такая манера стала родной, знакомой. «Раз меня ругают, значит за дело — мама же не может ошибаться. И уж тем более другие люди. Им‑то виднее».
Но приходит взрослый и…"Ты — уродина, чего ты выпендриваешься, да кому ты нужна!»
Кому‑то из нас об этом говорили родители, кому‑то — воспитатели и учителя.
Но мало произнести эти слова, чтобы они по‑настоящему зацепили и отложились в голове, необходимо своим поведением протранслировать соответствующее эмоциональное состояние.
И сделать это должен значимый взрослый — мама, папа, бабушка, учительница и т.д.
Когда мы говорим с кем‑либо, то обращаем внимание на два момент «Что говорят» — текст, и «Как говорят» — подтекст. Чтобы по‑настоящему сделать больно, мало сказать обидных слов. Важно сказать это определённым образом. Мы реагируем не столько на «Что», сколько на «Как».
Проведите мысленный эксперимент и скажите себе: «ты — апельсин». Ничего не произойдёт. У кого‑то это вызовет улыбку. А теперь скажите себе: «ты — апельсин», но интонацией мамы, которая разозлилась на вас. Кто‑то прошипит сквозь зубы, кто‑то, возможно, прокричит.
Когда взрослый говорит ребёнку «ты тупая, больная, глупая» он транслирует послание «ты — плохая». Если мы посмотрим на семью, как на систему, то, вероятно, обнаружим, что ни о какой любви к ребёнку речи нет. И тогда ребёнок принимает на веру: «Раз мама говорит, что я плохая, значит, я и правда плохая. Будь я хорошей мама такого не говорила бы. А мама обманывать не может».
И что происходит дальше? Ребёнок слышит из раза в раз, что он не такой, плохой, неправильно все делает, с ним что‑то не так: не так стоит, не так сидит, не та фигура, не те глаза и уши и так далее. Но вот в чем парадокс, пока мама оскорбляет ребёнка, она с ним в контакте. Пока ребёнок терпит «я — плохой», он сохраняет контакт с важным для него человеком. Потому что, как известно, дети без родителей не могут выжить.
И вот когда ребёнок вырастает, и слышит аналогичное от других — значимых, и не очень значимых людей, уже взрослым, он невольно может принимать и примерять на себя все, что предлагают: «ты не очень выглядишь, какие‑то у тебя мешки под глазами, что‑то ты потолстела, у тебя все не как у людей».
Эти послания ударяют больно. Но почему даже взрослыми, мы снова и снова примеряем их на себя? Потому что с нашей маленькой внутренней девочкой или мальчиком обращались точно так же, такая манера стала родной, знакомой. «Раз меня ругают, значит за дело — мама же не может ошибаться. И уж тем более другие люди. Им‑то виднее».
Так считал американский психолог Маршалл Розенберг, автор идеи ненасильственного общения. Он объехал весь мир как миротворец и помогал разрешать военные конфликты путём переговоров.
Ненасильственное общение — это в первую очередь умение слушать, выявлять из слов собеседника его потребности и скрытый смысл. Многие люди слушать не умеют. Они воспринимают всё на свой счёт или искажают услышанное, «подгоняя» его под свою точку зрения. Это причина многих конфликтов — как семейных, так и межнациональных. Общаясь ненасильственно, мы сможем их решить.
Только на основе взаимопонимания и сотрудничества можно выстроить качественные отношения
«Tak Sebe Prazdnik» — проект, который говорит о важном… через гирлянды. Вместе мы сделали гирлянду-напоминание:
«ТЫ НЕ ОДНА»
«ТЫ НЕ ОДНА»
Вот так рассказывает о ней Саша Плющ, основательница проекта:
«Мы в Гирляндошной работаем со словом каждый день и относимся к нему очень трепетно. Когда проект только начинался (а начинался он как один большой прикол), мы ценили слова за возможность транслировать иронию и сарказм.
Позже, общаясь с аудиторией и наблюдая, какие фразы люди выбирают для себя, мы поняли, что наши чёрные буквы на чёрной верёвке — это не только прикол. Это источник поддержки и мотивации, это способ выразить любовь и сопереживание.
И гирлянда ТЫ НЕ ОДНА для нас именно об этом — о визуализированной поддержке, о силе слова, а слово — мы точно знаем — имеет значение».
«Мы в Гирляндошной работаем со словом каждый день и относимся к нему очень трепетно. Когда проект только начинался (а начинался он как один большой прикол), мы ценили слова за возможность транслировать иронию и сарказм.
Позже, общаясь с аудиторией и наблюдая, какие фразы люди выбирают для себя, мы поняли, что наши чёрные буквы на чёрной верёвке — это не только прикол. Это источник поддержки и мотивации, это способ выразить любовь и сопереживание.
И гирлянда ТЫ НЕ ОДНА для нас именно об этом — о визуализированной поддержке, о силе слова, а слово — мы точно знаем — имеет значение».
©2023. “ТыНеОдна”
для СМИ
для партнеров
Разработка лендинга
Разработка лендинга -
Ненасильственное общение
Это подход к межличностной коммуникации и разрешению конфликтов, разработанный доктором Маршаллом Розенбергом в 1960-70х годах. Основная цель ННО — создать качественные отношения на основе взаимопонимания и сотрудничества.